Что испытывает человек с вич

Что ты чувствовала, узнав о ВИЧ?

Был полный хаос в голове, потому что ничего не знаешь. Осведомленности ноль, понимания, что будет дальше, тоже ноль. Мысли о том, что скоро я, наверное, умру. Потом, естественно, интернет, а там тоже ничего хорошего. В основном, научная ерунда, в которой ты ничего не смыслишь: какие-то CD4… Что это вообще такое? Почему они вдруг пришли в мою жизнь? Потом – звонки лучшей подруге затем – сестре. Маме сказала только через год. Но в итоге, все близкие знают, что у меня плюс и все нормально относятся.

Вообще, я не знаю, сколько времени у меня ВИЧ. Официально я узнала во время беременности, лет пять назад. Но когда я вставала на учет, в больнице сказали, что мои данные у них там уже были, причем с моих 16-ти лет! Вышло так: я когда получала гражданство (изначально было украинское), мы с мамой проходили кучу разных анализов, в том числе и на ВИЧ. У меня, как мне тогда сказали, был неоднозначный ответ. Официально у меня статус больше 5 лет, неофициально – черт его знает.

Как бы там ни было, я не ощущаю на себе большого груза. Когда все началось, была боязнь, но других проблем было больше. У меня был гражданский брак, который к моменту диагноза разваливался – естественно, сказать о ВИЧ было сложно. Я тянула месяц, пыталась подготовить себя к тому разговору: понимала, что если я прибегу к нему в истерике, будет только хуже.

По поводу беременности мне достаточно хорошо всё объяснили врачи: как будет проходить терапия, беременность, что будет во время родов и что после. После диагноза все проходило «весело»: у меня рушатся отношения, терапия с побочками, трижды меня клали на сохранение, вырезали аппендицит на позднем сроке. На тот момент мне было очень тяжело, зато в итоге у меня абсолютно здоровый ребенок.

Если говорить конкретно по поводу статуса, то у меня довольно быстро включился мозг и я это приняла. После беременности меня сняли с терапии, я несколько лет об этом вообще мало вспоминала: не беспокоит – и ладно.

Почему теперь стало не все равно?

Повлиял друг, с которым мы знакомы лет десять. Он был «новичком», а я какое-то время уже жила со статусом. После получения статуса он начал сразу вникать во все подробности и общаться в специализированных соцсетях. Мы увидели друг друга на одном из форумов и поняли, что оба в этой теме. Когда начали обсуждать, он узнал, что я уже два года не сдавала анализы. Он мне тут же выдал нотации о том, какая я беспечная.

Тогда я даже не была прикреплена ни к какому центру СПИД. Он мне помог, прописал меня в своей квартире, чтобы я смогла прикрепиться к МОНИКИ (Центр СПИД Московской области). Для меня это тогда было шоком. Мы не были лучшими друзьями последние годы, мы не виделись несколько лет. Но эта тема нас сблизила так, что мы до сих пор с ним лучшие друзья. Он, его мама и вообще его семья мне помогли, хотя я им по сути никто.

Что бы ты могла посоветовать человеку, который столкнулся с ВИЧ?

Для начала, что он не умрёт. А что сказать еще? Главное, не драматизировать и не паниковать. Принять бывает тяжело: у кого работа специфическая, у кого-то – семья, у всех свои проблемы, но надо понять, что твоя жизнь в принципе не меняется. Кто-то боится, что сейчас «все будет по-другому» – да ничего не будет по-другому, просто нужно сохранять спокойствие и делать то, что следует. Узнал, пошел к доктору, спросил, что делать дальше – всё.

Начинать читать в интернете статьи, искать себе друзей, на мой взгляд, бессмысленно. Нужно просто не расставаться со свои разумом. Ну и, пожалуй, найти людей, которым ты можешь об этом сказать, потому что держать все в себе, конечно, очень сложно. Когда ты один ты начинаешь себя накручивать, нужен человек, который сможет тебя выслушать и помочь пойти дальше.

Записал: Сергей Абдурахманов.

Подписывайтесь на страницу СПИД.ЦЕНТРа в фейсбуке

Мы разыскали саратовцев с ВИЧ-инфекцией и спросили: что заставило их сдать анализ на это заболевание и какие эмоции они испытали, узнав о своем положительном статусе? По просьбе героев публикации мы изменили их имена.

Аркадий, 29 лет, узнал о диагнозе 9 лет назад:

— Впервые слово «СПИД» я услышал в раннем школьном возрасте. До сих пор помню тот день — я пришел после уроков домой, мама была на работе, а на плите стоял обед. Я вошел в кухню и включил приемник. Тогда в Саратове только-только появилось радио «Максимум», и у нас в классе считалось крутым его слушать. По радиостанции передавали песню Земфиры «У тебя СПИД, и значит, мы умрем». Я не знал, что такое СПИД, однако это слово врезалось мне в память. Когда мама вернулась с работы, я спросил у нее, что такое СПИД, на что она сказала мне, что это «болезнь наркоманов, которые колются в подъездах на Пролетарке» и от инфекции «умирают в страшных муках». На тот момент этих знаний оказалось мне достаточно, и я почему-то подумал, что больные этой инфекцией обезображиваются и перестают выходить из дома, а доктора ходят к ним в специальных масках по типу той, что надевали во время эпидемии чумы.

Прошло время, я закончил школу, поступил в университет и начал встречаться с девушками. Не могу сказать, что моя жизнь как-то сильно отличалась от жизни моих ровесников: с утра я был на парах, а вечером тусил с друзьями. Также я не могу сказать, что вел какой-то асоциальный образ жизни — как нищий студент, выпивал несколько бокалов дешевого пива на общих гулянках, курил время от времени, но никаких наркотиков не принимал. В 18 лет у меня появилась первая девушка, в 19 — вторая, а еще спустя несколько лет я познакомился с эффектной брюнеткой Алиной. Сначала встречались время от времени, а затем начали жить вместе. Не скрою, иногда я посматривал на других симпатичных девушек, однако никогда не изменял Алине. В принципе наша жизнь текла достаточно ровно. Мы сняли убитую однушку с отваливающимися обоями в районе Политеха, привели ее в порядок и начали совместный быт. Зимой сидели дома, а летом ездили в плацкарте в Сочи или Питер.

Все изменилось в октябре 2010 года. В тот день она пришла домой немногим позже обычного и сказала, что нам надо серьезно поговорить. Обычно серьезные разговоры подразумевают под собой расставание, и мысленно я ожидал именно этого — думал, что она скажет, что познакомилась с кем-то другим, немного поплачет и мы разъедемся. Однако все оказалось куда сложнее. «Сегодня я узнала, что инфицирована ВИЧ. Полагаю, что и тебе нужно провериться», — сказала она мне каким-то несвойственным ей низким голосом. Она изо всех сил старалась казаться максимально невозмутимой и серьезной, какой я ее никогда не знал. Говорила, что считает, что подцепила ВИЧ от бывшего, который до встречи с ней вел асоциальный образ жизни: шарахался по подъездам с сомнительными компаниями, спал со всеми подряд, но после их встречи неожиданно изменился в лучшую сторону. Говорила, что поймет меня, если я ее брошу, просила не сообщать о ее диагнозе ее маме, потому что «та не переживет».

Психологи утверждают, что при серьезном стрессе человек может пережить дереализацию, то есть, ощущение, что все, что происходит с тобой, на самом деле нереально, что это все сон или бред воспаленного сознания. В тот момент я полноценно ощутил на себе, что это такое. Я сидел, тупо уставившись в одну точку — покрашенную в белый цвет ручку на деревянном окне — и не мог отвести с нее взора в течение, наверное, 10 минут. Я, совершенно вменяемый человек с папой-инженером и мамой-учительницей! Как я мог оказаться в одном ряду с проститутками и наркоманами? За что мне это все? Меня почему-то не волновало, откуда на самом деле у моей девушки ВИЧ и действительно ли в этом виновен ее бывший бойфренд. Меня интересовало лишь то, что теперь мне с этим делать. Наверное, это был момент максимального проявления моего эгоизма.

Задним фоном мне что-то говорила Алина. После извинений она даже попыталась меня обнять, но я был настолько шокирован услышанным, что не слышал ее голоса и не почувствовал прикосновений. Почему-то по правой руке побежали мурашки, а потом всю спину как будто закололо иголками. Я невероятно хотел плакать и кричать, но не мог вымолвить ни слова. Я просто пошел в кровать и лег. Пролежал так несколько часов вместо того, чтобы поговорить со своей девушкой и вместе решить, что делать дальше. Затем начал плакать и проревел, наверное, часов 10. В тот момент мне было пофиг на гендерные стереотипы о том, что мужчины не плачут.

Утром я поехал сдавать анализ, который, как вы уже поняли, оказался положительным. После этого я упал в депрессию на полгода. Полгода хождений по психологам, психиатрам, приема антидепрессантов, несколько тысяч рублей, потраченные на консультации платных врачей. Сейчас мне значительно лучше, я работаю по специальности и открылся некоторым друзьям. Кстати, с Алиной мы до сих пор вместе.

Наталья, 29 лет, узнала о диагнозе 7 лет тому назад:

— Моя история банальна. Я выходец из дисфункциональной семьи, где мнения ребенка никогда не спрашивали, что-то требовали и навязывали, не считаясь с чувствами. Понимания и общения я искала на улице с подросткового возраста. Я рано вышла замуж. Брак продлился недолго, и в 20 лет я оказалась абсолютно свободна. Свобода опьянила меня, и я стала менять партнера за партнером. Наверное, сменила человек 50. О средствах предохранения не заботилась, постоянно находясь в состоянии алкогольного опьянения. Вообще не знаю, как жила все эти годы. В 22 года я сделала аборт, сдав соответствующие анализы. Спустя неделю мне позвонили из инфекционного кабинета. Когда я вошла туда, там сидела врач за чистым столом без бумаг, и вертела в руках мою карточку. Меня ждали. Скорбные лица за другими столами навели на мысль, что сейчас мне сообщат что-то страшное. Я села на стул, забыв снять бейсболку.

«Скажите, вы давно на ВИЧ сдавали?»

«Пару лет назад». (Обязательный анализ после того, как я подцепила венерическое заболевание)

«У вас серопозитивный анализ. Это означает, что диагноз может подтвердиться. Поезжайте в СПИД-центр по такому-то адресу».

В тот же день я поехала на 1-ю Дачную. В СПИД-центр надо пройти через дворы. Я боялась спрашивать людей, найти самой было сложно. Боялась произнести это слово, оно вводило меня в страшный ступор, я боялась, что меня посчитают «спидоноской». Поблуждав немного, я все-таки решилась спросить пожилую пару. Они ничуть не смутились, показали мне рукой. Понятно, что я была не первой, кто их об этом спрашивал.

Врач в СПИД-центре объяснила, что сдавать кровь мне надо раз в 3 месяца в течение года. Если диагноз не подтвердится, то меня снимут с учета. На мой вопрос, как часто подтверждаются диагнозы, какова статистика, мне ответили: «Если ты в зоне риска (ведешь беспорядочную половую жизнь или употребляешь наркотики), то, скорее всего, подтвердится. Если нет — то нет, откуда ему (вирусу) взяться?» Тут я поняла, что «доигралась».

Прошло буквально дня 4. Мне позвонили и сказали приехать в СПИД-центр. Я догадалась, что первый же мой анализ оказался положительным. Я помню, как сидела в очереди, как слеза пробежала по моему лицу, когда я позвонила маме из СПИД-центра. В кабинете врача мне сказали, что диагноз подтвердился, надо будет пересдать еще раз, чтобы подтвердить наверняка. Тогда же меня спросили, точно ли мне не нужна помощь психолога, на что я ответила отрицательно. Дело в том, что к тому моменту я уже свыклась с этой мыслью.

Прошло 7 лет. То, что я скажу сейчас, прозвучит, наверное, дико, но ВИЧ изменил мою жизнь до неузнаваемости в лучшую сторону. Недавно я призналась врачам в СПИД-центре, что ни о чем не жалею и что ВИЧ — это лучшее, что произошло в моей жизни. На удивленный взгляд врачей я ответила: «Это подарок от Бога». Психологически я легко приняла свой диагноз. У меня не было депрессий по поводу ВИЧ или особых переживаний. Постепенно я отказалась от случайных связей. Потом бросила наркотики. Еще через пару лет бросила пить и курить. Потом второй раз вышла замуж за ВИЧ-инфицированного мужчину и родила здорового ребенка. Вспоминая свою жизнь до ВИЧ, ужасаюсь. Все решает наше отношение к себе и к миру. Даже с ВИЧ можно жить, причем полноценно.

Я живу «с открытым лицом». На сленге ЛЖВ (лиц, живущих с ВИЧ) это означает не скрывать свой диагноз. Это не означает, что я кричу об этом сразу при знакомстве. Но и не делаю из этого секрета, как многие ВИЧ-инфицированные. Я убеждена, что проблема эпидемии в нашей стране связана не только с низкой информированностью населения о заболевании, но и с тем, что сами ВИЧ-инфицированные старательно скрывают свой статус. Если бы каждый из ЛЖВ мог хотя бы друзьям и близким сообщить о статусе, то люди бы знали, как нас много, и что ВИЧ может заболеть любой человек, то люди внимательнее бы относились к своему здоровью, выбирая защищенный секс, не говоря уже об отказе от наркотиков.

Сергей, 28 лет, живет с ВИЧ 4 года:

— Большую часть жизни я провел в захолустной деревне на Урале. Наш населенный пункт был примечателен лишь тем, что рядом с ним проходила граница между Европой и Азией. В остальном это было богом забытое село, где до последнего не было даже нормальной сотовой связи — на протяжении многих лет там принимался сигнал только от одного оператора. Логично подумать, что для меня, сельского мальчишки, ВИЧ был заболеванием московских трансвеститов или разгульных лондонских денди. Я никогда о нем не думал, поскольку понимал, что не буду жить ни в Москве, ни в столице Англии. Закончив школу, я переехал в большой город. Там получил высшее образование и устроился на работу.

Все началось зимой 2015 года. Тогда на протяжении двух недель у меня никак не проходила ангина. Мне было трудно работать, а трудился я оператором в колл-центре, и я решил взять больничный. Для этого я направился к врачу в ближайшую платную клинику. Женщина преклонных лет мимоходом осмотрела меня и сказала, что для открытия больничного необходимо сдать общий анализ крови. У меня не было выбора, пришлось согласиться. После врача я спустился в регистратуру, где мне распечатали направление. В бумаге автоматом был проставлен ОАК (общий анализ крови — прим. ред.), однако кроме этого можно было ручкой отметить другие анализы, который ты хочешь сдать — в частности, на различные гепатиты, сифилис и ВИЧ. Я никогда не проверялся на подобные инфекции и почему-то тогда решил это сделать. До сих пор я не могу сформулировать, что именно стало причиной этого решения. На следующее утро я пошел в лабораторию, сдал кровь и со чистой совестью вернулся домой.

Последующие три дня, которые отводились на исследование, я провел совершенно обыденно: лечил горло, сидел во «ВКонтакте» и смотрел скачанные с торрентов фильмы. Волнение настигло меня лишь в тот день, когда я должен был получить документы, как мне казалось, с отрицательными результатами тестов. Позвонив в клинику, я узнал, что исследование до сих пор не готово. Это разволновало меня, где-то я слышал, что такое происходит в случае, когда результаты тестов вызывают сомнение и их приходится перепроверять. Ожидание растянулось еще на четыре дня. Час от часа я становился все более нервозным: меня в буквальном смысле начинала накрывать тоска, сменяющаяся настоящей паникой.

Не помню, как я доехал до медицинского центра в день, когда получил смс-сообщение о готовности анализов. Не помню, кто и как мне выдал листок, в котором говорилось, что я «положительный». Помню только то, что в тот момент мне вообще показался странным тот факт, что я до сих пор живой. Сам факт моего существования на этой планете казался мне каким-то невероятным: я ожидал, что смерть настигнет меня с минуты на минуту. Все готовились к Новому году, а я ощущал себя живым зомби. От волнения у меня то и дело перехватывало дыхание, а в глазах темнело. Ночами я не мог спать — мне снилось, что я умираю, снились смерти моих близких, кровь, кишки и прочий ужас. Из-за этого я ходил днем как будто пьяный — доходило до того, что выходил из рабочего кабинета, заходил в туалет, садился на унитаз и просто дремал, так плохо мне было. Туалетные звуки и запахи ни капли не отвращали меня — мне настолько было плохо, что я даже не обращал на это внимания. Чувства словно покинули меня. Выбраться из этого состояния мне помогло хобби — я начал играть в шахматы по интернету. Первый раз это получилось случайно, а потом я стал заходить на профильные сайты целенаправленно. Это занятие требует не эмоций, а трезвого здравого подхода, продуманности и серьезности. Таким образом я смог «погасить» то отчаяние, что я испытал после того, как узнал свой диагноз.

Я до сих пор не знаю, где и как я заразился, да это уже и бессмысленно. Пару раз я перепивал с друзьями на общих вечеринках и просыпался утром в объятьях малознакомых девушек. Но ведь это не является чем-то из ряда вон выходящим! Вообще, если честно, не хочу никого винить, поскольку это лишь заберет мои жизненные силы и снова «накрутит» меня. Сейчас я добился хорошего положения в фирме, где работаю, переехал в Саратов в силу семейных обстоятельств, и моя жизнь ничем не отличается от жизни других людей, разве что с людьми в белых халатах приходится видеться чаще. На мой взгляд, эпидемия ВИЧ в России стала возможна из-за низкой информированности населения о путях передачи этого заболевания — большая часть людей, подобно мне в подростковом и юношеском возрасте, думают, что этой инфекцией болеет кто-то и где-то, но никак не Ваня из соседнего подъезда и тем более не я. Люди живут в мире и просто не представляют, каким образом он на самом деле устроен. Если честно, то это пугает меня еще сильнее, чем ВИЧ, поскольку при подобном отношении к своему здоровью мы рискуем прийти к эпидемии еще какого-либо опасного заболевания.

От редакции:

Ситуация с ВИЧ в России является одной из наиболее тяжелых в мире и самой тяжелой среди стран Европы и Азии. Наше издание уже общалось по этому поводу с доктором медицинских наук, сотрудником Саратовского областного центра профилактики и борьбы со СПИД Андреем Шульдяковым. Врач рассказал, что в настоящее время РФ находится на третьем месте в мире по заболеваемости этой инфекцией после ЮАР и Нигерии. Если брать число новых случаев заболеваний в Европе, порядка двух третей случаев — это Россия. При том, что население всей Европы составляет порядка 500 миллионов человек, а в России проживают лишь немногим более 140 миллионов граждан.

Мы попытались узнать точное число заболевших этой инфекцией в Саратовской области и связались с главой местного СПИД-центра Любовью Потеминой. Она рассказала, что в области проживают около 13 тысяч человек с вирусом иммунодефицита. Поясним, что речь идет лишь о тех людях, которые состоят на учете медиков и обследовались на ВИЧ-инфекцию. Всего же по состоянию на 2018 год тест на ВИЧ хотя бы раз в жизни проходил каждый четвертый житель нашего региона. При этом медик пояснила, что конкретно в нашей губернии число новых случаев заражения ВИЧ из года в год уменьшается. Ежегодно медики регистрируют порядка 1 400 случаев заболевания ВИЧ среди саратовцев, за 4 месяца этого года этот показатель составил 457 случаев.

В абсолютных цифрах можно сказать, что вирус иммунодефицита диагностирован как минимум у каждого двухсотого жителя региона. В 76% случаев — саратовцы заразились ВИЧ при половом контакте. Таким образом, инфекция перестала быть уделом наркоманов и маргинальных слоев населения, как до сих пор считают многие. При этом не редко болезнь выявляется у людей среднего и старшего возраста, имеющих семью, детей, образование и работу. Отметим, что эта тенденция вполне вписывается в общероссийскую — чаще всего вирус передается во время «классической» гетеросексуальной интимной близости.