Думал что вич а оказалось

В апреле, в самый разгар начала пандемии югорчанка вернулась из командировки из Москвы и заболела. Высокая температура держалась неделю. Лекарства не помогали. Когда наконец-то спал жар, появился озноб и болезненная ломота в суставах. Типичные симптомы COVID-19… Но… Результаты пяти мазков, взятые в разное время, были отрицательными.

— Я вышла на работу… Отказалась от получения медицинской помощи, списывая все на последствия своей неподтвержденной коронавирусной инфекции. Состояние мое не улучшалось. Вплоть до июля у меня была сильная слабость. Вечерами поднималась температура. 1 августа увеличились лимфоузлы… Еще через несколько дней стали выпадать волосы. Я стала принимать витамины. Пила эти пилюли горстями. При этом боясь лишний раз взять в руки расческу. Витамины заканчивались, волосы продолжали выпадать. Именно страх облысеть заставил меня пойти к врачу.

Доктор назначил анализы. Меня проверяли на все, что можно. Я прошла десяток диагностических мероприятий, включая сдачу анализов на ВИЧ, и заканчивая ФГДС. По результатам обследований я была почти здорова. А вот о положительном результате на ВИЧ я узнала через две недели… По возращению из очередной командировки. Не поверила. Пересдала анализ… Снова не поверила… Снова пересдала… Снова положительный результат, — рассказывает женщина.

Результат положительный

— Мне стало страшно: вдруг все узнают. Как отреагируют окружающие? И как мне «не сломаться», чтобы суметь выдержать. У меня началась истерика. Прямо на приеме у доктора. Не помню всех подробностей, но мне очень помог психолог. У нас в Нягани есть доверенный психолог для граждан, заболевших ВИЧ. Оксана Анатольевна Бондарь работала со мной ежедневно. В прямом смысле слова привела в чувства. Затем вместе с врачом-инфекционистом мы начали подбирать терапию. Лекарства я буду пить пожизненно.

Сегодня я привыкаю к лечению. Адаптация проходит очень тяжело: каждый день мучаюсь головными болями, быстро утомляюсь, чувствую постоянную сонливость. Но физическое состояние не идет ни в какое сравнение с моим психологическим настроем. Морально мне гораздо хуже… Еще несколько месяцев назад я была уверена, что ВИЧ — болезнь исключительно наркоманов и людей с низкой социальной ответственностью. Как же я ошибалась, — отмечает она. — Сегодня, благодаря группе «Позитив» я знакома с ВИЧ-положительными няганцами. Большинство из нас работает, воспитывает детей, помогает родителям. Среди нас есть беременные, есть пожилые, однако в основном среди нас люди в возрасте от 25 до 40 лет, ведущие активную половую жизнь.

Разговор о диагнозе с близкими

— Я долго не решалась рассказать о своем диагнозе супругу. Боялась реакции. Миллион раз представляла в мыслях наш разговор. Корректировала диалоги. Рисовала в воображении возможные варианты развязки. Поймет… Не поверит… Уйдет… Осудит… Но самым страшным было даже не это… Без ответа оставался самый главный вопрос: «Где я могла заразиться. В браке 5 лет. У нас прекрасные отношения. У меня никогда не было связей на стороне…

«Значит… изменял он?». Эти и десятки других вопросов я задавала своему доверенному психологу Оксане Анатольевне. Мы ежедневно прорабатывали алгоритмы действий. Рассуждали. Отвергали. Корректировали…И, наконец, я решилась…

Опустив все подробности самого трудного разговора в моей жизни с одним из самых близких людей, скажу: в супруге я не ошиблась. Не было ни осуждения, ни презрения, ни криков. Была фраза: «Других женщин у меня не было», а затем вопрос: «Когда пойдем сдавать мой анализ? Может, все-таки все это ошибка…».

Цепочка из прошлого

— Мы вместе пошли к врачу, мы вместе пришли к психологу. Мы стали говорить, обсуждать и вспоминать моменты из жизни: момент знакомства, зарождение чувств, начало отношений. Затем мы вернулись в далекое прошлое: школа, студенчество, даже детский сад… Первая влюбленность, первая любовь, первый «взрослый» опыт, имена людей из прошлого… На это ушло три сеанса. Мы с супругом недоумевали и высказывали недовольство специалистам: «Зачем все это? Зачем нам знать, что было до меня…».

Оказывается все это было важно. Даже очень. Только благодаря звеньям этой цепочки прошлого и настоящего, мы узнали имя человека, который мог заразить меня ВИЧ. Опять же, опустив подробности, скажу, как выяснилось, молодой человек, с которым я встречалась, будучи студенткой, продолжительное время состоит на учете с данным диагнозом. Причем, в то время о своем статусе он знал, регулярно приходил на приемы к врачу. Он прекрасно знал, что заражение других людей может быть уголовно наказуемо… Но он молчал, — вспоминает пациентка.

Результат супруга женщины оказался отрицательным. Возможно муж здоров, а возможно инфекция в стадии «периода окна» (самого опасного времени заболевания, который длится до полугода. В течение этих шести месяцев наличие возбудителей в крови выявить невозможно. Человек болен, но не знает об этом и может заразить других). Все покажет повторный анализ.

— Я хочу обратиться ко всем, кто дочитал мою историю: будьте осторожны в своих связях. Неважно, молоды вы или имеете за плечами жизненный опыт — ВИЧ рискует заразиться каждый, кто живет половой жизнью. Не превращайте свою жизнь в существование! Не делите жизнь на «до» и «после»! Поверьте, я знаю, о чем говорю, — считает женщина.

Я хочу провести вас за руку по закоулкам моих переживаний, когда я узнал о своем статусе, я буду вести вас осторожно, как друг, которому вы доверяете. Это будет длинный, темный коридор, в котором вы можете заскучать. Но я старался описать все честно, чтобы вы услышали эхо своих же шагов.

Оговорюсь сразу, близкие мне люди знают о моем ВИЧ статусе, другим я сказал, что у меня заболевание крови, не вдаваясь в подробности, а кто-то из моего окружения не знает – и перед ними мне сейчас особенно неловко, не потому, что я болен, а потому, что я им не сказал.

Я решил принять участие в проекте СПИД.ЦЕНТРа, потому что ВИЧ-положительные люди в России болеют очень тихо. Сейчас в России зарегистрировано более 1 000 000 человек с положительным ВИЧ статусом – те люди, о которых мы знаем. Значит, как минимум, каждый 100-й ваш знакомый болен. 1 000 000 человек, которые молчат, боятся или стесняются говорить «об этом». Одна из основных целей СПИД.ЦЕНТРа – информационная и мировоззренческая. Мне кажется, это правильная, честная, добрая попытка начать диалог, без скандальных лозунгов и театральных истерик.  Чтобы люди и правительство узнали о проблеме ВИЧ в России, нужно прервать режим радиомолчания. И сделать это должны ВИЧ-позитивные люди, такие же, как я.

В марте 2015 года я сильно заболел: слабость, высокая температура, кашель. Лекарства помогали плохо, а скорая помощь стала частым гостем в нашем доме. Спустя две недели наметились улучшения. И я, собравшись силами, пошел на прием к врачу-терапевту. К жалобам о температуре добавились жалобы на сыпь и воспаленные лимфоузлы. Осмотрев меня, врач дала мне направление на анализ крови.

Я никогда не относился к своему здоровью с особым трепетом, но всегда прислушивался к новым ощущениям, пытался самостоятельно разобрать в физиологии своего тела, его реакции на разную еду, лекарства, нагрузки. В тот раз все было иначе: так я еще не болел, мое тело так не реагировало на простуду, я чувствовал, будто от температуры горит не кожа, а как жар разливается по телу изнутри. Я не понимал, здоров я или нет.

Когда пришел за результатом анализа, оказалось, что все в норме. Спрашиваю у врача:

– У меня на теле 7 лимфоузлов воспалилось, что с этим делать?

– Ничего страшного, пройдёт через пару недель.

Если сейчас эту историю читают люди, подозревающие о своем ВИЧ статусе: поверьте мне, малодушие и трусость – самые страшные грехи людей, живущих с ВИЧ. Мы должны найти в себе силы и мужество посмотреть правде в глаза.

Я обманул себя: заставил себя поверить в слова врача. Если мне за что-то стыдно, так за то, что я хотел обманываться.

Прошло две недели, воспаленные лимфоузлы не исчезли, смотрелись уродливо, ныли и пульсировали. Начинаю гуглить: «от чего воспаляются лимфоузлы». Читаю про лимфому, инфекции. Статьи про ВИЧ пролистываю, делаю вид, что не замечаю их – это же не про меня. «Про тебя» – отвечает совесть. Я уже все понимаю и всю ночь не могу уснуть: «а если да?», «а если нет?».

Я сам поставил себе диагноз.

– Как у тебя дела? –  пишет мне отец в ВКонтакте. С ним у меня странные отношения.

– Ну как тебе сказать, у меня подозрение на ВИЧ.

 – Что сие?

 – Погугли.

Проходит пять минут.

–  Ты умираешь? Как помочь?

Пишу, что он дурак, и что пока не промотаю все его наследство, не помру. Сам же записываюсь на сдачу анализов.

На следующий день захожу в офис лаборатории, чувствую себя неловко. Равнодушным голосом, скрывающим волнение и смущение, говорю, что хочу сдать анализ на ВИЧ.

Выйдя из клиники, я почувствовал легкость, будто все переживания покинули меня вместе с кровью. Время ожидания результатов анализов изображают, как самое ужасное в жизни. Я согласен, это большое потрясение. Возможно, вы сейчас ждете результаты, волнуетесь, плохо спите – но вы на правильном пути: побороли сомнения, набрались мужества, преодолели стыд. Вы поступаете честно по отношению к себе и к вашим любимым. Вы готовы принять ту ответственность, которая на вас ляжет, если статус подтвердится. Разве, это не повод для гордости?

Через некоторое время на почту пришло письмо: «ВИЧ – для проверки результатов анализы отправлены в МГЦ СПИД, ждите ответ через неделю».

Перечитываю письмо несколько раз. Изучаю случаи, когда тест ошибается. Самая последняя беда, которая вышла из ящика Пандоры, – Надежда. Я был один дома и в голос разговаривал сам с собой, представлял свою смерть, прощание с близкими, их память обо мне. Гоните эти мысли прочь, вы не умрете, я вам обещаю.

Звонит телефон, однокурсница Аня:

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Что с тобой, ты от рака помираешь? – небрежно бросаю я.

–  Ну, вообще-то, да –  не без гордости отвечает Аня.

– Обсудим – заканчиваю разговор, размышляя, как же ей повезло, ничего стыдного у неё нет, даже благородное, сочувственное, рак – трагедия.

Встречаемся, делимся друг с другом, она – об онкологии, я – о подозрении на ВИЧ.

– Тебе хоть можно спекулировать этим, когда зачёты сдавать будешь, а мне что делать? – шучу я. Аня пожимает плечами.

Проходит время, и снова письмо из лаборатории: ВИЧ статус подтвердился.

19 лет – возраст, когда ты гуляешь по холодному ночному городу, в черном свитере, с бутылкой дешевого вина на троих, и думаешь, что никогда не умрешь. Самым страшным потрясением на тот момент стало осознание, что я не бессмертный. 

Рассказываю маме, что болен, ВИЧ: «Ну ничего, вылечим», –  безмятежно отвечает она. Я до сих пор помню ее уставший голос, непоколебимое спокойствие и веру в лучшее. Не все родители и друзья отреагируют также на ваши слова, и, если у вас нет того, кто сказал бы их, пусть это буду я. Ничего, вылечим, вы только терапию принимайте и ничего не бойтесь.

8-я улица Соколиной горы, дом 15, корпус 5

Это адрес МГЦ СПИД, где ВИЧ-положительные люди встают на учет Этот адрес я буду помнить всю жизнь, как и адрес дома, в котором вырос. Возможно, потому, что это один из адресов моего перерождения.

Первые посещения самые тяжелые. В узком коридоре ты встречаешь ссохшегося наркомана, который еле передвигается на костылях, он громко кашляет, захлебываясь собственной мокротой; 50-летнего гея, в обтягивающей пузо и сиськи женской футболке; и пытаешься найти проститутку, чтобы встретить разом все «группы риска». Думаешь, будто ты не такой, будто ты случайно здесь оказался. Ты, как будто, не видишь интеллигентную бабушку, за которой занял очередь к врачу; парня с беременной девушкой, обычную женщину, которая пропускает беременную вне очереди к врачу.

Повторяю: малодушие и трусость – самые страшные грехи ВИЧ позитивных людей. Мы сами поддерживаем парадигму, что болеют только геи, наркоманы и проститутки, потому что дистанцируемся от «группы риска», верим, что это не про нас, мы же не такие.

Этими мыслями мы сами внушаем себе стыд и отдаем все козыри в руки тем, кто говорит, что «СПИДозных лечить не надо», потому что «они заболели через грех».

Меня долгое время занимала эта мысль: ВИЧ передался мне не от поручня в метро, а через секс. Может, я сам во всем виноват?

Беспорядочные половые связи и наркомания – это нехорошо. Это правда не лучшее проявление человеческой сути, и мы, частью души признавая это, разрешаем нас не лечить, потому что мы заслужили ВИЧ. Но ведь человек несовершенен, и, если секс и наркотики – грех, то чем он хуже или лучше других? Чем проститутка хуже водителя, который осознанно нарушает правила ПДД, подвергая опасности жизни людей, и заклеивает автомобильный номер, чтобы не платить за парковку? Чем наркоман греховнее сына, который унижает мать? Чем гей греховнее врача, который не лечит? Чем я греховнее вас?

Даже не пускайте в голову мысль, что вы это заслужили и не позволяйте другим попрекать вас болезнью.

Возможно, рассказав близким о своем статусе, вы столкнетесь с агрессией, непониманием. Мы боимся неизвестного. Их надо простить, попытаться поговорить, проявить терпение, потому что ничто подлинное по щелчку пальцев не создается. Надо нарушить тишину и сближаться не на том, что нас различает, а на том, в чем мы схожи. А схожи мы, в том числе, в наших слабостях, просто кому-то не повезло с ВИЧ.

А еще, найдите в себе силы не винить того, кто вас инфицировал. Вы вправе злиться, но также вы вправе быть добрее и сильнее этого. Зло порождает зло.

На Соколиной горе, просидев четыре часа в очереди, я знаю, что встречу понимающего, пусть и уставшего врача. Мой инфекционист – Ажирков Вадим Дмитриевич. Офтальмолог – Начинкин Сергей Сергеевич. Терапевт – Халилулин Тимур Ренатович. Я уважаю этих людей не только за труд, но и за отношение к пациенту. Несмотря на усталость, они уделяли мне столько времени, внимания и заботы, сколько мне было нужно. Я ни разу не встретил упрека в их глазах или словах и всегда чувствовал себя в надежных руках. Можно сколько угодно ругать нашу здравоохранительную систему, но этим людям надо сказать спасибо. Они не работают в частных клиниках, не продают плацебо. Они лечат, а, значит, спасают.

Возможно, стоит начать флешмоб #спасибозаиммунитет, где люди бы рассказывали о своих врачах. В голове сразу всплывает образ заключенного и надзирателя, заключенный рано или поздно освобождается, надзиратель же продолжает отбывать свой срок. Также и с ВИЧ: мы приходим за таблетками раз в месяц, а врачи там каждый день. Врачи, которые принимали меня, заслуживают благодарности.

Я начал принимать терапию 6 мая 2017 года. Амивирен – 2 таблетки, Абакавир – 2 таблетки, Эфавиренез – 1 таблетка. 1 раз в день, перед сном. Врач-инфекционист подробно разъяснил мне правила приема и побочные действия, которые сначала казались пугающими. Его слова звучали как наставление человека, который знает, что делает. Но, в первую очередь, это был человек, который заботится обо мне.

ВИЧ – это ответственность. Когда я узнал о своем статусе, то понял, что теперь в моей жизни появляются новые ограничения. Я должен быть осторожнее в сексе, моя кровь – оружие, но я – не убийца и не вредитель, поэтому я должен внимательно следить за тем, чтобы мой пистолет был надежно скрыт в кобуре (пошловатая метафора, но здесь стоит вопрос жизни).

У меня появились новые ограничения: не есть за полтора часа до приема таблеток, не пить алкоголь, не курить (с последним я не справляюсь, потому что дымлю, как паровоз с 15 лет). Но я чувствую, что становлюсь сильнее, отказывая себе в слабостях.

Я очень хотел бы, чтобы движками в вопросе ВИЧ в России был не СПИД.ЦЕНТР, а мы – ВИЧ положительные люди. Первое, что мы можем сделать, – сказать, что мы есть, не выкрикнуть, не бросаться на баррикады, а созвать друзей на ужин и признаться: «Давно хотел сказать вам, у меня ВИЧ, простите, что так долго молчал».

И вы – все, кто меня знает, – простите, что так долго молчал.