Интим для вич инфицированных

Для многих ВИЧ остается этакой современной страшилкой. Городские легенды о том, как кто-то с кем-то переспал и заразился, стали причиной формирования в обществе ВИЧ-фобии. Также это привело к стигматизации ВИЧ-положительных людей: их считают заразными, нечистыми и, как следствие, десексуализируют. Может ли при таком положении вещей человек с диагнозом ВИЧ воспринимать себя как сексуальный объект? И как решиться на физическую близость с ВИЧ-положительным партнером?

Странно, что нужно это объяснять, но люди с ВИЧ остаются людьми. Да, им приходится жить с хроническим заболеванием, но оно находится под контролем. Они хотят и заслуживают любви и близости, как и все остальные. Более того, для многих отношения — это отличная мотивация начать терапию и придерживаться ее.

Есть мнение, что ВИЧ-положительные люди вступают в отношения с теми, у кого такой же диагноз, чтобы не беспокоиться о возможности заражения. Конечно, это распространенный сценарий, однако есть множество ВИЧ-дискордантных пар (состоящих из ВИЧ-положительного и ВИЧ-отрицательного партнеров).

Только в США насчитывается по меньшей мере 140 тысяч «пар смешанного ВИЧ-статуса» (это значение получено путем экстраполяции данных 23-летней давности). В странах с высоким уровнем распространенности ВИЧ более 3% всех пар являются ВИЧ-дискордантными, и до двух третьих ВИЧ-положительных людей состоят в таких отношениях.

Не все эти пары с самого начала знают о своей ВИЧ-дискордантности: один из партнеров может и не подозревать о своем положительном ВИЧ-статусе или заразиться, когда он уже находится в отношениях. Однако есть и те, кто знает о диагнозе партнера и осознанно вступают в такие отношения.

ВИЧ-смешанные пары по-разному организуют свою сексуальную жизнь: для некоторых возможна только эмоциональную близость, поэтому они соглашаются на немоногамные отношения; другие предпочитают секс без проникновения; третьи пользуются презервативами. Вместе с тем всё больше пар признают эффективность терапии, в результате которой концентрация вируса в крови снижается до безопасного уровня. Это практически исключает риск заражения ВИЧ-отрицательного партнера даже во время незащищенного секса при условии, что концентрация вируса в крови ВИЧ-положительного партнера оставалась стабильно низкой в последние полгода, а режим его терапии не менялся.

Доконтактная профилактика (или предэкспозиционная профилактика, ПрЕП) повышает уровень безопасности секса до 99% и открывает новые возможности для близости без ограничений.

Журнал VICE побеседовал о сексе и близости с Василиосом Папапитсиосом (далее — В.) и Элайджей МакКинноном (далее — Э.), немоногамной ВИЧ-дискордантной квир-парой.

[Из текста явно следует, что Элайджа саморепрезентуется в женском роде. Никакие местоимения не обнаружили определенной саморепрезентации у Василиоса, поэтому ему при переводе присвоен мужской род. — Прим. ред.]

В.: Я получил ВИЧ-положительный статус, когда мне было 19. Сейчас мне 28. Я вырос в Северной Каролине, очень консервативном штате, который свернул программу поддержки больных СПИДом. Университетское сообщество Чапел-Хилла, где я учился, считало себя прогрессивным, но там я чувствовал себя изгоем. В то время гораздо проще было вступать в отношения с другим ВИЧ-положительным человеком, потому что страшно было заразить партнера.

Э.: Я из Сан-Франциско, выросла в семье весьма либеральных взглядов. Мои родители состояли в открытых отношениях и вообще были очень сексуально раскрепощенными — с ними я могла поговорить о сексе и различных заболеваниях, передающихся половым путем. Несколько моих родственников умерли от СПИДа.

У меня было множество друзей с диагнозом ВИЧ, но они не распространялись об этом. Тогда об этом не говорили так открыто.

И я поняла одну важную вещь: мне нужно стать хозяином своего статуса.

Какие есть способы защиты? Не только от ЗППП, но и с холистической точки зрения — как защитить свое психическое здоровье и обеспечить эмоциональный покой?

Я никогда не воспринимала отношения с ВИЧ-положительным человеком как табу. У одного из моих первых бойфрендов был такой диагноз. Когда мне было 19–20 лет, я узнала о доконтактной профилактике — ее только-только одобрило Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Я скептически относилась к этой практике, пока несколько лет назад не стала участником исследования, результаты которого показали существенное снижение риска передачи вируса.

В.: До встречи с Э. я полгода жил в Нью-Йорке. Здесь никого не заботил мой ВИЧ-положительный статус. «ВИЧ? Ну и ладно. Это нормально. Быть геем тоже нормально». Здесь я мог быть самим собой.

После переезда в Чикаго я впервые смог публично рассказать о своем статусе. Там я познакомился с людьми, применяющими доконтактную профилактику. Из-за внутренней стигмы и страхов я не мог открыться год или два.

Мир заиграл новыми красками.

Я позволил себе завести близкие, любовные и сексуальные отношения, чего раньше сделать не мог. Я понял, что тоже этого заслуживаю и что общество меня не осудит.

Э.: Я познакомилась с В. на перформансе, посвященному квир-людям, живущим с хроническими заболеваниями. На сцене они принимали ванную, полную искусственной крови. Так что для меня их статус не был секретом.

В.: Я знал, что Э. — приверженка доконтактной профилактики [Элайджа участвовала в запуске просветительской кампании о доконтактной профилактике ВИЧ среди афроамериканских геев, женщин, трансгендерных женщин PrEP4Love. — Прим. ред.]. Она знала, что я классный артист и правозащитник.

Э.: Я черный небинарный квир. Мы живем в противоположных концах страны. У нас разные интересы и увлечения. Наши взгляды определяют пережитые в прошлом травмы. Между нашими идентичностями постоянно возникают конфликты. Так что наличие ВИЧ-положительного статуса — не самая большая проблема, с которой нам приходится справляться.

В.: У нас открытые отношения: иногда мы вступаем в другие отношения по отдельности, иногда — вместе.

Если партнер не принимает профилактические препараты, мне нужно быть в курсе прочих ЗППП. И наоборот, если партнер использует ПрЕП, это не значит, что можно забыть о других вещах.

Для меня ПрЕП — это скорее ментальная профилактика. Она дает возможность заниматься сексом и не думать: «О боже мой, это так прекрасно, но немножко все-таки страшно».

Это просто чудо какое-то. Но всё же любой секс с незнакомым человеком — это риск. Как бы это сказать… Мы используем презервативы, если нужно. Но нам не очень хочется.

Э.: Люди не знают о многих сторонах сексуальной жизни друг друга — о количестве партнеров, например. И свой сексуальный путь можно прокладывать так, как хочется.

Конечно, есть презервативы и доконтактная профилактика, но сексуальные роли тоже имеют значение [имеется в виду, что при проникающем сексе принимающий партнер подвержен большему риску. — Прим. ред.]. Существует множество способов получить удовольствие и без проникновения. В наших отношениях полная прозрачность. Если мы не будем откровенны друг с другом, всё станет гораздо сложнее.

Наши отношения от всех остальных отличает то, что мы очень заботимся об общем состоянии здоровья друг друга. Интересуемся не только иммунным статусом и анализами, но и спрашиваем: «Как ты себя чувствуешь? Ты хорошо ешь?»

В.: Думаю, прошлый опыт многому нас научил. И на пути взаимного исцеления мы поддерживаем друг друга.

Э.: Примерно год назад у меня была куча вопросов к себе вроде «А тебе не страшно?», «Разве не было бы проще с ВИЧ-отрицательным человеком?». А сейчас я не понимаю смысла этих вопросов.

В обществе всегда есть кого застигматизировать. Если не ВИЧ, то гей. Если не гей, то странные отношения. Если не странные отношения, то межрасовая пара. Отношения могут быть весьма запутанными и непростыми, но это не повод лишать себя удовольствий и близости.